Евгения Фрейзер Дом На Двине
Евгения Фрезер. Скачать.Автор книги Евгения Фрезер. В 1994 за эту книгу она получила звание Почетного доктора литературы университета города Данди, Шотландия. Евгения Фрезер. История двух семей - русской и шотландской, различных по своим традициям и культуре, но объединенных. Рецензии на книгу «Дом над Двиной» Евгения Фрезер. Книгу купила моя подруга в музее Великого Устюга, а книга как раз о северном городе. Она продавалась в музейной лавке и мне ее очень захотелось.
Светописец Севера. Прежде не было столь полного отражения Русского Севера в фотографиях. Бескрайние просторы Карелии, Мурмана, Печорского края, Новой Земли. Соловецкий, Сийский, Николо- Корельский монастыри и храмы. Числился он иностранцем, проживая в городе, своего дома не имел. Ну и, конечно, жители Севера: русские охотники, рыбаки, земледельцы, а также народы, издавна населявшие эти места, – ненцы- самоеды и лопари.
Без счёта почтовых карточек и открыток с северными видами уходило тогда в самые разные уголки России и мира. Секирная гора. Фотография из альбома «Северный край», вышедшего в 1. Автором этой красоты был Яков Иванович Лейцингер. Его труд историки фотографии никогда не назовут фоторемеслом. Подобным работам, в которых соединяются художественность и репортажная достоверность, дано очень меткое определение «светопись» – как будто при помощи света, входящего в объектив, ведётся летопись огромного края.
В начале ХХ века много пейзажных фотографий, в том числе и в цвете, делал Сергей Михайлович Прокудин- Горский, которому Император Николай Второй предоставлял вагон для поездок по стране. В то время немалый вес фотооборудования препятствовал самостоятельным путешествиям мастеров. Лейцингер начал фотографировать Русский Север тоже благодаря поддержке властей. Историк фотографии Владимир Никитин сообщает, что будущий фотограф родился в 1. Спасском Вологодской губернии. Его отец, сыродел Иоганн- Якоб Лейцингер, приехал из Швейцарии в Россию в 1. Здесь иноземный мастер влюбился в крепостную девушку, и вскоре у них появился сын.
Детство в Архангельске/ Евгения Фрейзер: пер. Евгения Фрезер, Дом над Двиной, История двух семей – русской и шотландской, с различными традициями и культурой, объединенных благодаря. Подслушано Западная Двина - поделись своим мнением.
Сниму дом или однокомнатную квартиру недорого. Иоганн- Якоб назвал его по себе, поменяв местами первое и второе имена. Якоб- Иоганн со временем превратился в более привычное русскому уху Якова Ивановича. Мальчик рано осиротел, и заботу о нём взяла на себя семья Гольских, из вологодских мещан.
Увлечение фотографией ещё в гимназии привело его в фотосалон, где он какое- то время обучался. Лейцингер служит в армии писарем. По возвращении в Вологду унтер- офицер Яков Лейцингер открывает собственное фотоателье.
Рецензии на книгу «Дом над Двиной» Евгения Фрезер. Книгу купила моя подруга в музее Великого Устюга, а книга как раз о северном. Книга 'Дом над Двиной' - Евгения Фрезер - отзывы. Отзыв о Книга 'Дом над Двиной' - Евгения Фрезер.
Рекомендуют: 100%. В свидетельстве Вологодского городского полицейского управления на право занятия фотографическими работами значится, что Лейцингер «во время проживания в Вологде ни в каких предосудительных поступках замечен не был, под судом и следствием не состоял и поведения одобрительного». 0 году Яков Иванович с молодой женой перебрался в Архангельск и вскоре открыл там фотостудию в деревянном доме на Псковском проспекте.
Теперь это улица Чумбарова- Лучинского – одна из заповедных в Архангельске. Несмотря на жёсткую конкуренцию, дела пошли в гору, поскольку он имел не только талант фотохудожника, но и прекрасные организаторские способности. Здание фотографии Лейцингера. Почти у каждого состоятельного жителя города в семейном альбоме хранились фотографии, сделанные в салоне Якова Лейцингера.
К нему шли представители самых разных сословий: купцы и чиновники, священники и мастеровые, а также приезжий люд. В конце XIX века начался массовый спрос на фотографов. Нужны были групповые фото праздников и прогулок, фото друзей «На долгую память», влюблённых «Люби и не забывай», свадебные фотографии, снимки родителей с детьми, почтенных отцов семейств в окружении внуков. Снимали фотографы и «ангелочков». История фотографии конца ХIX – начала XX веков знает случаи, когда умерших детей нарядно одевали, усаживали на стул и фотографировали. Город и горожане.
4 году Яков Иванович получил возможность снимать публичную жизнь города и всей губернии, на что в те годы требовалось особое разрешение. Благодаря его фотоснимкам мы знаем, каким был старый Архангельск – с ярмарками и многолюдьем на рыбных базарах, с уютными улочками и поленницами дров на фоне замысловатых наличников. Как пишут исследователи творчества Лейцингера, фотографии его выделялись не только мастерством, но и разнообразием сюжетов, невероятной географией охвата и новаторским взглядом подлинного художника- документалиста. Фотограф оставил множество работ, запечатлевших повседневную жизнь архангелогородцев: занятия рыболовством, строительство судов, заготовка леса.
Но особую популярность получили снимки Лейцингера после того, как были они опубликованы в виде почтовых открыток, изготовленных в московской фототипии Шерера и Набгольца. Эти открытки счастливо отличались от привычных – с памятниками архитектуры да местными достопримечательностями. Архангельские открытки Якова Лейцингера – это обширный фоторепортаж из жизни города- порта. Писатель Борис Шергин в своей сказке «Ваня Датский» так описывает те времена: «У Архангельского города, у корабельного пристанища, у Лодейного прибежища. Например, к пожару на Смоляном буяне.
Невиданным доселе бедствием были уничтожены годовые запасы смолы на складах. Чёрным дымом заволокло небо над городом, а потом всё вокруг потемнело от падающей с небес копоти. Фотографии пожара вскоре появились в российских иллюстрированных журналах. Снимки Лейцингера были известны и за пределами России. Post navigation.
Дом На Паях
Купила эту книжку в Архангельске довольно случайно. Посоветовала экскурсовод, ну и подумалось, что надо же что-то привезти на память о городе. Будет время - может быть, почитаю, казалось мне сперва. Открыла в поезде, начала читать и не смогла оторваться. Евгения Фрезер (в девичестве - Шольц, родилась в Архангельске в 1905 году) рассказывает обо многом. Об истории своей семьи, уходящей корнями к тем далеким временам, когда Петр Великий в конце XVII столетия заложил знаменитую Соломбальскую верфь, откуда пошел город Архангельск. О поездке своей бабушки к Александру II с просьбой о помиловании мужа, случайно ранившего караульного солдата, а затем - о реакции семьи на известие о трагической гибели императора.
О знакомстве и семейной жизни своих родителей - шотландской подданной Нелли Камерон и выходца из архангельского купеческого рода Германа Шольца.О своем детстве, прошедшем в Архангельске и пришедшемся на тяжелый период 1912-1920 гг. О рождественской ёлке, пасхальной радости, летних развлечениях в краю белых ночей, о родственниках, друзьях, людях, чьи судбы так или иначе пересеклись с судьбой семьи.
О первой мировой войне, о февральском и октябрьском переворотах 1917 года, о гражданской войне и об установлении в Архангельске советской власти. Все это передается через восприятие, впечатления, ощущения ребёнка, в семилетнем возрасте приехавшего в Архангельск и в пятнадцатилетнем навсегда покинувшего и этот город, и эту страну. Но - несмотря на это, несмотря на взросление - Евгения Фрезер сохранила удивительно нежное чувство любви к старой России, проявляющееся и в описаниях, и в эмоциях, и в формах подачи фактов своей биографии. От некоторых страниц веет тем же чувством, которое характерно для романов И.С.Шмелёва. В книге рядом стоит веселое и грустное, трагическое и комическое, радость и боль, смех и слёзы - потому что они рука об руку идут в жизни. О приезде в родной дом: 'Мы поднимаемся. Я вхожу в дом.
Он обнял меня и крепко держал в своих объятиях целых восемь лет, пока не настал день, когда мое детство кончилось'. О рождественской ёлке: 'В полумраке большого пространства, сияя всеми огнями, стояла поразительная красавица-ёлка, верхушка которой достигала потолка.
Все сверкало и переливалось: прелестные феи, стоящие на цыпочках, снежная королева, едущая на санках в оленьей упряжке в свой ледяной замок, позади нее крошечный мальчик. Красная Шапочка с корзинкой отправилась навестить свою бабушку, крошечная Русалочка легко покачивается на кончике ветки, принцесса в роскошном платье и бриллиантовой короне, злая ведьма стоит рядом с избушкой, которая мелденно поворачивается на курьих ножках, гномы и ангелы с крылышками, звенящие стеклянные сосульки и сверкающие хлопья снега.
А поверх всего этого блеска: героев сказок, золотых яблок, орехов, конфет - сияли свечи. Каждый острый язычок пламени был окружен золотым ореолом. Цепь за цепью они обвивали ёлку, сливаясь в один сверкающий каскад потрясающего великолепия. В своей жизни я много раз бывала счастлива, но ничто и никогда не смогло превзойти то единственное мгновение чистого восторга, когда я стояла, разглядывая чудесное - мою первую рождественскую ёлку'. О пасхальном столе: 'В центре его возвышалась пирамида крашеных яиц - голубых, зеленых, алых, золотых; она царила над столом.
Вокруг пирамиды располагались всевозможные блюда: нежно-розовые окорока, сливочно-мягкая телятина, черная и красная икра, пасхи, куличи, ромовые бабы. И, наконец, - пылающие цвета ликеров и различных сортов водки. Окончательный штрих в оформление праздника вносили вазочки с голубыми гиацинтами. До сих пор запах гиацинтов неизменно вызывает во мне воспоминания о богатстве пасхального стола. Таких пасхальных пиров будет совсем не много в нашей семье. С каждым годом они будут все сдержанней и под конец исчезнут совсем'.
О бытовом чуде того времени - оцинкованной ванне: 'Ванну создал, очевидно, обладатель оригинального ума. В полете фантазии он сконструировал ее необычных размеров и с уникальной способностью - качаться, вроде кресла-качалки или качелей.
Сидя в ванне, купальщик мог наслаждаться почти морскими волнами, пенная вода то достигала шеи, то едва покрывала ноги. Удовольствие, получаемое от этого 'изобретения', зависело от проворства и чувства равновесия купающегося в ванне, но некоторую проблему представляло вылезание из нее'.
О гражданской войне: 'Из всего, что я прочла и слышала, из моего собственного юношеского опыта, полученного более шестидесяти лет назад, я воспринимаю эту гражданскую войну как особый промысел самого Сатаны. Люди одной культуры, говорящие на одном языке, исповедующие одну религию, впитанную в детстве, занялись разрушением собственной страны. В каждом уголке этого огромного пространства шли бои, менялись границы, мчались лошади, люди шли в атаку, наступали и отступали, занимали и сдавали города и деревни; репрессии, пожары, дым, застилающий небеса. Беспомощные женщины и дети бродили по пепелищам деревень, умирали на пыльных дорогах под палящим солнцем или под снегами в мерзлых степях'. О семье последнего русского царя: 'Недавно семья мучеников была причислена к лику святых. Прозвучала мысль, что люди будут молиться им вместо того, чтобы отмаливать спасение их душ. А я не могу не думать, насколько было бы лучше, если бы они не приняли этого мученичества.
После отказа царя от престола Великобритания предложила ему и его семье убежище, которое царь с благодарностью принял, но приглашение было отменено правительством Ллойда Джорджа, что было подтверждено Георгом Пятым. Франция тоже отказалась предоставить убежище царю. Легко забыли тот факт, что, когда они молили о помощи, русский царь ответил переброской войск для спасения положения на Западном фронте ценой принесения в жертву цвета русских сынов, страны и самого себя'. О возвращении в Шотландию из советской России: 'В нашем купе оказалась стайка школьниц. Их красивая одежда, веселая болтовня привлекли мое внимание, но и мы тоже вызывали их любопытство: я в тяжелом пальто и меховой шапке, Гермоша в серой форменной шинели с каракулевым воротником.
Дом Смотреть Онлайн
А я, слушая их беззаботные голоса и счастливый смех, была переполнена огромным, страстным желанием быть как они, принадлежать к их кругу, и чтобы у меня были папа с мамой, чтобы был наш дом'. Книга, с моей точки зрения, вполне может считаться прекрасным образцом мемуарной прозы ХХ века. За эту книгу в 1994 г. Евгения Фрезер удостоена звания Почетного доктора литературы университета города Данди (Шотландия). И - есть за что, честное слово. Евгения Германовна Фрезер родилась в Архангельске, а вот её младший брат Гермоша родился в Шотландии, что позже, после возвращения семьи в Шотландию, помогло ему найти работу (ведь он оказался полноправным гражданином, рождённым в Шотландии, несмотря на немецкую фамилию.
Программа На Дом Кино
Правда, фамилию и имя он позже сменил, стал Алистером Камероном). Факт рождения девочки в Архангельске давал повод прислуге в доме говорить: 'А НАША-ТО лучше!' Хотя книга начинается с возвращения семьи в Архангельск, но это возвращение - после ВИЗИТА в Шотландию. Все эти подробности у меня - от автора книги, Евгении Германовны, чью книгу я и перевела для Архангельска по её просьбе.